Лихо

Кота арестовало секретное управление Ч. Гротеск, абсурд, кафкианство... Чувствуете? Я вот только горькую "человеко-пустоту" чувствую. Управление секретное, а работники обычные - мудачные. А вокруг всем плевать, по классике жизни. Случись такая история сейчас и никто не удивился бы, только позабавились и может возмутились зоозащитники. И друг, сбежавший из дурдома, не аномалия. И то, что всем друг на друга плевать - правило, а не исключение. Рядом умирают люди, а кого-то беспокоит фикус, который в отпуске может издохнуть. С серыми лицами все будут соблюдать социальные условности и ждать поминальный фуршет. Конечно тут отдашь все деньги за кота, даже пусть не своего, но который будет с тобой рядом. А вот если у тебя нет того, кому ты можешь позвонить, когда твоего кота арестовали, и услышать "Подожди, сейчас приеду" - это горько и больно. Когда тебя никто не навещает в больнице кроме жены по долгу статуса и штампа в паспорте, а ты понятия не имеешь что делать со своей жизнью, как в Живодерне - это тоскливо и убивает. Всё это жизнь. Обычная, будничная, нелепая. Как-будто пазл собрали из разных коробок, вроде детали скрепились, а получилось чёрт пойми что и цвета как заблëванный снег на обочине оживлённой трассы. Ярко, разноцветненько среди чёрной грязи, но мерзко. И чувствуешь себя как Сельдин из "Живодерни", настолько самодостаточным в своём безумии, что окружающее уже не пугает, не отвлекает от собственных мыслей, не удивляет, просто оно есть со всем своим сюрреализмом. А ты "то ли уснул, то ли умер".

«Пиши, – сказал пёс.» Новая книга Кирилла Рябова о перекрестной контаминации человека окружающей его реальностью. Алогические случаи, песни, звучащие вокруг и смерть окружают персонажей, вызывают помрачение сознания у главных героев и жалость у читателя. Но кто же более безумен, мир или герои? В повестях «Лихо» и «Живодерня» главным героям советуют обратиться в психдиспансер несмотря на то, что с ними явно происходит абсурд. В «Лихо» — это арест кота, в «Живодерне» — похищение жены главного героя и издевательства над ним, ради того, чтобы он написал книгу. В рассказе «Маленький г.» у героини случается истерика, когда она сталкивается с семьей мальчика, воспитанника её детского сада. Управление «Ч», одержимые литературой работодатели и институт семьи – такие враги у главных героев произведений. Можно ли повесть «Лихо» считать литературой травмы? Арест кота, похороны директора, которого загрыз белый медведь в зоопарке, новости о самоубийстве ученика главного героя и много других событий сваливаются на героя страница за страницей. И вот в конце он уже хоронит другого кота или всё-таки прощается со своим? В одном интервью К. Рябов говорил, что на бирже труда заполняя анкету он указал профессию писатель. В ответ ему сказали, что такой профессии нет…В повести «Живодерня» он перевернул эту ситуацию, предлагая своему персонажу, казалось бы, обычному человеку Аверьянову стать писателем. Но тут уже сам Аверьянов не хочет им становится. О чём ему писать? О потере родителей, о жене, о смерти сына, о травме из-за которой он не смог больше заниматься футболом…Обо всём этом он по-своему и напишет в карном финале повести, являющейся апогеем боли главного героя. Сама повесть пронизана психозом вокруг званий «гений», «великий русский писатель», фантасмагорией о превозношении роли писателя в мире и о её обесценивании, а тема сисек персонажа Бумагиной так и не раскрыта. А про рассказ «Маленький г.» не расскажу – читайте сами, он маленький. Во всех трех произведениях привычный мир героев рассыпается, и они теряются, не зная, что с этим поделать. Каждый из них ведёт битву с миром который не понимает его, унижает и заставляет чувствовать себя слабым, так сказать поэтика непостижимости. Но такой мир понимает читатель, в таком мире читатель и живёт.

Некоторые размышления, ассоциативным образом всплывшие в сознании во время чтения новой книжки Кирилла Рябова Лихо Процесс Кафки, перенесенный сквозь время и пространство в российские реалии 21 века. Это ещё раз подтверждает безвременность гения Кафки, тексты которого приложимы к любой эпохе, любому политическому режиму и, наверное, к любой культурной ментальности(во всяком случае, европейской уж точно) Абсурдное обвинение, гипертрофированное Рябовым до предела(обвиняемый - обычный кот, но как мы знаем, в обычном и таится непостижимое). Непроницаемость бюрократической системы(всех уровней: школа, полиция, центр Ч) напрочь лишенной самоиронии и выполняющей свою работу со всей серьёзностью. Маленький главный герой, тотально одинокий и потерянный в мире, своеобразный медиум абсурда, впускающий его в реальность видимой нормы. Все мотивы Кафки собраны вместе в концентрированном виде. Отдельно стоит отметить абсурдные в своей кажущейся нормальности диалоги(Рябов вообще мастер диалогов, незатейливых, на первый взгляд, но проникающих в саму суть вещей). Вслушайтесь в беседы, окружающих вас людей, или даже в ваши собственные, они такие же нелогичные и даже безумные. Однако только большой писатель может высветить их странность, перенастроить приемник улавливающего уха на волну абсурда. И в этом вся прелесть Рябовских текстов. Живодерня Манифест писательству. Не как ремеслу, но как призванию, обретающий которое сразу же становится обреченным. Чтобы написать стоящий текст, писателю предстоит в буквальном смысле спуститься в ад, оставив в прошлом душевное спокойствие и разрушив границы хоть какого-то нормального существования. Мысль, в общем-то, очевидна и не нова. Но Рябов и здесь срывает прежний слой банальности, обнажая перед читателем бездну. Его манифест следует читать не с торжественным или высокомерным смехом на губах , но с сардоническим, которым смеются люди в момент собственной гибели. Кульминация, собственно, сам момент гибели(метафизической, писательской, реальной), наступает в финале. Текст не может по-настоящему выразить глубину человеческого страдания, любые попытки представляются фальшивыми, вот и получается только "АААА". Здесь так же можно выделить лингвистическую и философскую проблему - адекватность трансляции экзистенциальных человеческих переживаний посредством языка. П.с показалось, что в персонаже "великого русского писателя" Сельдина Кирилл Рябов с определённой долей иронии изобразил самого себя.